которые вставят каждому человеку, и тому подобное – распространяют буржуазные медиа для того, чтобы отвлечь внимание трудящихся от борьбы за свои права, от главного. Посмотрите, что творится в Америке. Полицейские расправляются с чернокожими бедняками. Надо положить этому конец. Мы готовимся к тому, чтобы положить этому конец.
– Я сочувствую чернокожим беднякам в Америке, но все же, я о другом, о глобальной проблеме.
– Но ведь я только что провел лекцию о глобальных проблемах, неужели Вы невнимательно меня слушали? – удивленно-обиженно вопросил Тоблинг, – Главная глобальная проблема сейчас это изменение климата. В погоне за прибылью капиталисты сжигают невозобновляемые источники энергии и разрушают атмосферу планеты и вообще всю природную среду. Надо положить этому конец. Мы готовим предложения по переходу на возобновляемые источники энергии.
– Скажите, если бы Вы узнали, что определённые круги в западных элитах собираются использовать нейросеть для установления контроля над обществом, Вы поверили бы в серьезность проблемы?
– Да Вы что, смеетесь надо мной что-ли? Вы производите впечатление интеллектуала, а говорите совершенно несерьезные вещи. Благодаря борьбе трудящихся за демократию и мир, народные массы в развитых демократических странах имеют возможность использовать свободные выборы для контроля над своими правительствами. Ваши опасения совершенно безосновательны.
Ярослав понял, что говорить о чем-либо с профессором бесполезно. Этот человек находился в плену своих идеологических представлений о реальности, а не в самой реальности, от которой он, видимо, давно уже оторвался.
XIII
Через три дня настал второй вторник месяца и Ярослав пришел в Домский собор, но Роберт в тот день там не появился. Лишь через две недели, в четвертый вторник, Лопатин с радостью встретил своего друга и товарища по совместной борьбе. Он заметил его сразу же, войдя в кирху. Роберт внимательно читал надпись на мраморном саркофаге Понтуса Делагарди, шведского полководца французского происхождения, отвоевавшего у Ивана Грозного Эстляндию, Нарву и часть Ижорской земли. Подойдя к Роберту Лопатин с улыбкой сказал:
– Интересуетесь историей, дорогой друг?
– О, это Вы Ярослав, а я не увидел, как Вы вошли, простите. Вот, да, признаюсь, эти страницы истории были мне незнакомы, – крепко пожимая руку Лопатину ответил Роберт.
– Давайте присядем вон там, на скамейке, там мы сможем поговорить спокойно.
Вечер органной музыки должен был начаться через пять минут. Немногочисленные посетители рассаживались в основном в передних рядах. Ярослав и Роберт уселись на дубовой скамье вдалеке от органа. Здесь никто не мог слышать, о чем они говорят, тем более что между собой разговаривали они очень тихо. Заиграла музыка Баха, и Лопатин рассказал Роберту о том, что произошло с тех пор, как они не виделись, о последней экстренной встрече с Остен-Штирумом, переезде с Хельмой в Эстонию и о своей работе в новом центре по нейросети под зорким контролем Хьюго.
– Что ж, события принимают интересный оборот. Вы в курсе того, что случилось с «Ultimate Solution»?
– Да. Кшиштоф Шепига, мой коллега по работе в компании, Вы помните, я рассказывал Вам о нем. Так вот, он мне сообщил.
– Все же мы смогли остановить Элфорда и Шварценберга. Согласитесь, и то хорошо…
– Роберт, уверяю Вас, герцог Герман фон Остен-Штирум и его проект Метаверса гораздо опаснее чем все они.
– Это так. Вы говорите, что герцог приставил к Вам свою охрану и держит под контролем?
– Да. Более того, я не имею с ним личного контакта, как это было с Элфордом. Я не в курсе того, что затевает он и его новый «Орден Черного Дракона». Мне абсолютно не доверяют.
– Повелители тьмы…
– Что?
– Знаете, друг мой, я часто размышлял, кто они по своей духовной, так сказать экзистенциальной сути. И вот здесь, в этом соборе, мне вдруг пришли в голову эти слова, этот образ – повелители тьмы… Однако же, вернемся к делу. Учитывая то, что Вы сказали, у меня родилась такая мысль. Я попытаюсь выйти на Остен-Штирума. Каким конкретно образом замотивировать герцога к контакту я обдумаю позже. Я выйду на него и попытаюсь внедрится каким-либо образом в его структуры с тем, чтобы иметь информацию, а может быть даже и изменять события.
– Это очень рискованный план, Роберт. Герцог умен, хитер и коварен. И как мне кажется, крайне жесток.
– Но другого выхода нет, Ярослав. Вы теперь исключены из круга «посвященных». А бороться со Злом как-то надо ведь продолжать… Не уговаривайте меня, я принял решение. Остается нам с Вами обговорить, как держать связь.
– Хорошо. В Берлине остался надежный человек. Это подросток, беженец из Ирака, зовут его Шамсуддин аль-Бахри. Он участвовал в Вашем спасении, когда служба безопасности «Ultimate Solution» посылала к Вам курьера с ядом в пицце. Тогда к Вам приходил предупредить его друг, Исматулла. Шамсуддин живет в приюте во Фридрихсфельде, погуглите. Сходите сначала к директору, фрау Калленберг. Скажите ей что Вы от Хельмы и меня, друзей Шамсуддина. Самому Шамсуддину расскажите как нам вместе с Вами удалось навредить убийцам его брата, Абдуззахира аль-Бахри. Но объясните ему, что дело еще не окончено, его брат еще не отомщен. Вот деньги на расходы, – Ярослав вынул из кармана пачку с купюрами и незаметно передал Роберту, – Если надо передать важную информацию, посылайте Шамсуддина сюда. Здесь пусть выходит сначала на Кшиштофа Шепигу, ему можно доверять. Вот номер телефона, запомните. Пусть скажет пароль: «Я привез Вам столовый набор из силезского фарфора в подарок от Вашей тетушки Агаты». Отзыв Кшиштофа: «Тетушка Агата очень добра».
Обсудив еще различные детали, Ярослав и Роберт поднялись и направились к выходу. На скромной по размерам, покрытой брусчаткой площади перед кирхой было безлюдно, темно и ветрено. Накрапывал мартовский дождик. В свете уличного фонаря Ярослав и Роберт снова пожали друг другу руки и разошлись. Никто из них не мог в тот момент знать, что виделись они в последний раз.
XIV
Пришла весна. Клейкие весенние листочки, щебет птиц и чистый, бодрящий апрельский воздух заставляли Ярослава и Хельму забыть о том, что они находятся в центре по созданию нейросети на положении полу-заключенных. Йоргенсен, между прочим, объявил, что центр получил название, которое теперь необходимо использовать в служебной переписке и личной коммуникации – исследовательский центр «Плутон».
Лопатин старался как можно чаще бывать в городе. Как правило, он ездил туда с Хельмой, но иногда и один. Как-то раз, когда Хельма простудилась и не поехала, на городской окраине он увидел из окна машины деревянную православную церковь. Ярослав был не верующим, хотя и крещенным. Какое-то внутренне чувство, впрочем, вполне понятное в виду его напряженных размышлений в последнее время, побудило его попросить водителя остановится и ждать. Лопатин вышел из машины и направился в скромное деревянное строение по внешнему своему виду, однако, не совсем обычному для русских церквей – спереди прямоугольная двухэтажная башня со смотровой площадкой и остроконечным шпилем, с пристроенным к ней сзади основным одноэтажным помещением.
Но внутри церкви все было обычно и знакомо. Никого не было, за исключением миловидной женщины средних лет в черном, с заплаканными глазами и склоненной головой о чем-то разговаривающей у иконостаса со священником. Ярослав приобрел у служителя свечу, поставил ее иконе Николая Чудотворца и произнес шепотом единственную молитву, которую он помнил, «Отче наш». Чернобородый, широкий в кости батюшка же, разговаривая с дамой в черном, то и дело поглядывал на Лопатина. Когда священник отпустил свою прихожанку, перекрестив ее, Ярослав подошел к нему и сказал:
– Батюшка, не могли бы Вы дать мне наставление духовное?
– Конечно, сын мой. Я – отец Гермоген, настоятель храма сего. Что тяготит тебя, сын мой, ибо вижу я, что взыскуешь ты мира в душе своей, и не находишь его…
– Да, меня мучают вопросы. Я пошел на то, чтобы помогать людям, которые хотят делать злые дела. Они жаждут власти, огромной власти… А я ученый, человек науки. Я стал сотрудничать с этими людьми, но когда понял их замыслы, то начал тайно действовать против них. Но они
